Каждую пятницу в рубрике «Поставь мне джаз» мы публикуем плейлисты, собранные по просьбе «Джазиста» людьми разных профессий и вкусов. Тему гость определяет сам, единственное условие — никаких условий, полная творческая свобода.
Илья Яворский,
саксофонист,
участник группы The Betty Boop Lovers,
постоянный участник «ГлавМосДжема»
в Клубе Алексея Козлова
Я не был влюблен в джаз с самого детства, как и многие мои коллеги-эстрадники. Мой музыкальный мир состоял из групп «Кино» и «Сектор Газа», хотя эта музыка была просто фоном, пока я качался на деревянной лошадке. Стоило пластинке (да, именно пластинке) остановиться, как останавливался и я, требуя продолжения.
В средней школе я серьезно увлекался «Арией», Dio, Def Leppard, Scorpions, Deep Purple и другими яркими представителями рока. Поступив на академическое отделение Краснодарского музыкального колледжа имени Римского Корсакова, понял, что хочу играть эстрадную музыку, а значит, нужно глубоко вникнуть в нее. Рядом было много увлеченных людей, которые помогали с этим, хотя в истоки традиционного джаза я не окунался. Напрасно, наверное, но уже как есть.
Мое знакомство с джазом началось с альбома Маркуса Миллера «M²»: я с трудом дослушал его до половины. Единственное, что как-то отозвалось в душе, — это композиция «Power». Стало ясно, что мне не нравится эта музыка, но знать ее нужно. Спустя полгода я услышал «Favela» в исполнении Эрика Мариенталя и Ли Ритенауэра — и вот тут меня просто перемкнуло. Не верилось, что альт-саксофон может так звучать. Этот трек я слушал на повторе весь вечер, раз пятьдесят, не меньше. Тогда-то я и заболел смус-джазом.
Вскоре моими любимчиками стали саксофонисты Джеральд Олбрайт, Кэнди Далфер и Кенни Джи. Я пытался подражать их манере и «снимать» их фразы. Позже мне предложили что-то посерьезнее — Elektric Band Чика Кориа, и я с огромными усилиями послушал один альбом. Воспринимать подобную инструментальную музыку тогда было уже легче, но по сравнению с мелодичным смус-джазом ее звучание казалось более острым и грубым, темным. Тогда на помощь пришла группа Mezzoforte, чья музыка не требовала глубокого погружения, и можно было просто слушать и кайфовать.
В 2008 сбылась моя мечта: я попал на концерт Эрика Мариенталя, и тогда же мне подарили его пластинку «Just Around the Corner». Эта музыка сильно отличалась от того смус-джаза, к которому я привык. Похожее впечатление оставил альбом «Free» того же Маркуса Миллера: композиция «Blast» как будто готовила к переходу в новую эру музыки. Следующими открытиями стали саксофонист Дэйв Коз, клавишник Брайан Калбертсон и, как ни странно, барабанщик Дэйв Уэкл, которого я слушал с удовольствием и без напряжения.
Далее в моей жизни началась эпоха джаза: я решил поступать в Гнесинку, причем к величайшему учителю Александру Осейчуку. Уже на первых занятиях стало ясно, что мои навыки и манера игры никуда не годятся. «Я тут не делаю Кенни Джи и Санборнов», — сказал Александр Викторович. «А жаль!» — подумал я.
Тогда мне пришлось начинать слушать «серьезную музыки», а не «эти завывания по пентатонике», как говорят о смус-джазе многие джазмены. «Серьезная музыка» казалась сложной, многое было непонятно и не нравилось. Тайком, на ночь глядя, как противоядие я слушал альбом Эрика Мариенталя «One Touch» — мой самый любимый.
Чудом поступив в Гнесинку и постепенно осваивая джаз, в том числе бибоп, я начал понимать эту музыку и любить ее. У меня появились фавориты и среди «серьезных» исполнителей: Крис Хантер, Кенни Гарретт, а особенно Винсент Херринг и Розарио Джулиани. Впрочем, мое смус-джазовое «нутро» никуда не делось, и, закончив учебу, я вернулся к этой музыке, но благодаря джазовой школе понимал ее уже уже гораздо лучше.
Нужно слушать разную музыку и пытаться ее понять. Даже через силу. Даже если не нравится. В то же время нужно чувствовать, к чему лежит твоя душа, потому что лучше всего играем то, от чего искренне кайфуем. Смус-джаз — это мой кайф.
