Каждую пятницу в рубрике «Поставь мне джаз» мы публикуем плейлисты, собранные по просьбе «Джазиста» людьми разных профессий и вкусов. Тему гость определяет сам, единственное условие — никаких условий, полная творческая свобода.
Алексей Круглов,
джазмен, режиссер, перформер,
актер, поэт, продюсер,
лидер группы «Круглый Бенд»,
арт-директор клуба Art Circle
Джаз играет в моей жизни определяющую роль. С семи лет я учился в музыкальной школе по классу фортепиано, играл академическую музыку. В 70–80-х годах мой папа работал в различных варьете, что требовало от него широкого знания музыки и мультижанровой подготовки. Поэтому у нас часто звучала самая разная музыка: рок, авторская песня, романсы, джаз, фольклор народностей советских республик. Уже с малых лет я впитал в себя многообразие не только музыки, но искусства вообще, ведь любовь к поэзии и театру — она оттуда, из того времени тоже. В 13 лет я взял в руки саксофон и меньше чем через год попал в «Класс-Центр музыкально-драматического искусства» — театр, в котором дети играют джаз. У меня были потрясающие педагоги: прославленный композитор и джазмен Юрий Чугунов, занимавшийся со мной джазовой гармонией, и знаменитый саксофонист, солист оркестра Утёсова Эрнест Барашвили, который не только прививал мне любовь к академическому саксофону, но и внес огромный вклад в мое джазовое мироощущение. Я уж не говорю о театральной составляющей «Класс-Центра», которая проникала в каждого из нас.
Бесконечные разговоры с Эрнестом Иосифовичем о советском джазе и его сотрудничестве с прославленными советскими джазменами отложило на меня особый отпечаток: я проникся идеями уникального отечественного джаза, который не только коренится в театральной сфере и русском футуризме (достаточно вспомнить танцора, поэта и перформера Валентина Парнаха, сыгравшего первый джазовый концерт в нашей стране в 1922 году), но и основан на сильной академической школе. Многие наши джазмены, в том числе Герман Лукьянов, Юрий Маркин, Юрий Чугунов, получили прекрасное композиторское образование в Московской консерватории. Между прочим, в 80-е годы мой папа учился у Юрия Маркина, а через двадцать лет Юрий Иванович стал и моим учителем. Похожая ситуация произошла у меня с Игорем Широковым, одним из основателей русской линии в джазе, трубачом, жившим с конца 80-х в Германии. В 80-е годы мой папа и Игорь активно сотрудничали, а через много лет мне посчастливилось выступать с Игорем. Причем то, что Игорь и папа дружили, выяснилось только спустя несколько месяцев после нашего с Игорем знакомства!
Что дало мне видение широты джаза и позволило в 90-е по-новому взглянуть на идею его внутренней свободы? С одной стороны, это было осознание величия русской джазовой школы, построенной на глобальных художественных основах. С другой стороны, изучение великих образцов американского джаза. И, наконец, обращение к новой музыке и перформансу благодаря, в частности, встрече с мэтром Владимиром Чекасиным. Дальнейший мой джазово-театральный путь, взгляд в сторону комбинаторной поэзии, общение и сотрудничество с потрясающими людьми из разных областей искусства расширили то ощущение наполненности и единства многополярного искусства, в котором особую роль для меня играют направления с большой долей импровизации или полностью основанные на ней. Наверное, если бы я составлял джазовый плейлист в начале 2000-х годов, стилистически он не сильно отличался бы от нынешнего, повторив его процентов на пятьдесят как минимум!
В этом плейлисте представлена музыка разных континентов. Если говорить о мейнстримовом американском джазе, то, помимо традиционных пуристов, меня особенно привлекали музыканты, играющие на стыке стилей. Конечно, взор мой часто был обращен на саксофонистов. Среди них — Джеки Маклин и Гэри Бартц, с которым мне однажды даже удалось поиграть. Конечно, Джон Колтрейн в его многогранных амплуа всегда поражал стремлением к духовности в музыке. Личность Колтрейна узловая и определяющая для многих поколений саксофонистов, да и вообще для джазменов. Поэтому в плейлисте есть его последователи — Дэйв Либман, Стив Гроссман.
Нельзя обойти вниманием и таких людей, как Эрик Долфи или Орнетт Коулман. Несколько лет назад, когда я сотрудничал с пионером немецкого авангарда пианистом Йоахимом Кюном, он подарил мне альбом «Colors», записанный им в дуэте Коулманом. Это светлая и проникновенная запись, которая тоже оказалась в плейлисте. Кюн многое рассказывал мне об Орнетте, о его системе, видении. В Америке Коулмана очень любят. Представляете, когда они ездили на метро (из-за пробок нельзя было передвигаться по-другому), незнакомые люди подходили к Коулману и благодарили его за особый вклад в развитие музыки. Вот бы у нас на улице так подходили, скажем, к Владимиру Чекасину. Хотя в Литве, где он живет, так, возможно, и случается.
Импровизационная музыка, перформансы — это отдельный разговор. Европейская новая музыка повлияла на меня не меньше, чем американский джаз. Невероятные проекты мастодонтов новой музыки — Петера Брётцманна, Александра фон Шлиппенбаха — не могут не завораживать. Меня всегда интересовали необычные коллаборации: в плейлисте есть уникальный проект классика авангардной академической музыки Кшиштофа Пендерецкого и трубача Дона Черри, соратника Орнетта Коулмана. Помимо них в The New Eternal Rhythm Orchestra играют выдающиеся европейские импровизаторы. Вообще, в плейлисте много шумовых, мощных и разнохарактерных оркестровых проектов, но есть и более традиционные мелодичные сочинения Яна Гарбарека и Збигнева Намысловского.
Отечественная импровизационная школа стоит для меня особняком. Идеи Трио Ганелина, джаз-группы «Архангельск», Сергея Курёхина, традиционалистов (Лукьянова, Маркина, Широкова) нашли во мне больший отклик, чем другие великие образцы джаза. Счастье, что со многими из этих артистов мне посчастливилось играть. Помню, в 1995 году я послушал альбом Владимира Чекасина «Второй сибирский концерт» и был поражен той степенью свободы, которой не было даже у американских музыкантов. Это был выход в другое пространство, за грань, когда не хватает музыки и обращение к перформансу, театральному искусству — естественный шаг художника. Катарсис, откровение через игру, порой через шутовство — часть творчества многих великих проповедников нового искусства в России. Стремление и прикосновение к сакральному тоже отличает отечественных импровизаторов, особенно в области новой музыки. Не зря мой наставник и друг, легендарный продюсер Лео Фейгин говорит, что узнает русскую музыку с первых нот.
Чекасину я благодарен за поддержку моих творческих устремлений. Причем поддерживает он порой в своей эквилибристической манере, например, называя меня в шутку «Приговым XXI века». Когда он взял меня в свой состав, я был совсем мальчишкой. Мы участвовали в театральных проектах, в его хэппенингах, записывали музыку для кино. Каждый раз, соприкасаясь с «великим и ужасным», я чувствовал некоторую мистериальность происходящего. И когда мы вновь встретились, чтобы записать совместный альбом, эти ощущения повторились.
Композиционные идеи Вячеслава Ганелина — это, конечно, невероятно многообразный мир. Сколько всего связано у меня с ним, Чекасиным и Владимиром Тарасовым! В плейлист попала и запись Тарасова с тем самым Дмитрием Приговым. Мы много обсуждали с Владимиром Тарасовым проекты на основе слова и звука. Подобные синкретические действа стали волновать меня еще с тех времен, когда вместе с легендарным поэтом Андреем Вознесенским в 1999 году мы сыграли совместный концерт. Слушая поэтическо-импровизационные проекты Тарасова, я всегда находил для себя много важного. Всем известно, что трио Вячеслава Ганелина, куда вместе с ним входили Владимир Тарасов и Владимир Чекасин, — уникальное явление. В плейлисте есть фрагменты записей их феноменального турне по США 1986 года, где они играли, например, вместе с прославленной группой ROVA Quartet, а Чекасин — в дуэте с самим Джоном Зорном!
Перформативное направление наше невозможно без группы «Архангельск», «Поп-механики» Сергея Курёхина и многих других музыкантов. Рассказать о всех записях и ансамблях, попавших в мой плейлист, просто невозможно. Но я надеюсь, что подборка любимых записей скажет гораздо больше, чем любые слова. В финале приведу свое стихотворение, которое, мне кажется, можно назвать девизом этого плейлиста:
Мой путь иной:
с размахом сакса — поперек течений!
Иду тропой
по точкам новоджазовых сечений!
