В начале года известнейший пианист и композитор Раймонд Паулс отметил 85-летие, а буквально через неделю после юбилея записал вместе с Биг-бэндом Латвийского радио свой очередной альбом, который называется «Jazz Suites: Reimagined!» и планируется к выпуску в ближайшем декабре. Это далеко не первая джазовая работа Паулса — автор хитов «Миллион алых роз», «Еще не вечер», «Вернисаж» начинал именно как джазовый музыкант. Сооснователь «Джазиста» Лев Боровков позвонил Раймонду Паулсу в Ригу, чтобы узнать, какую роль в его карьере сыграл джаз.
— Как вы пришли к джазу? Вы помните момент, когда впервые услышали его?
— Ну конечно! Это первая музыка, кроме классики, которой я увлекся в далекие послевоенные годы. Первым, что нас, молодых пацанов, заразило — в хорошем смысле, — был фильм «Серенада солнечной долины» с оркестром Гленна Миллера. Этот фильм как трофейный нам показали после войны. Мы копировали все эти мелодии и знаменитые аранжировки. И, между прочим, на танцах в то время мы играли именно эту музыку. Дальше дело пошло серьезнее: начали слушать «Music USA» [легендарная программа на радио «Голос Америки», которую вел Уиллис Коновер. — Прим. «Джазиста»], хотя этому каналу мешали, станцию блокировали часто. И это тоже была какая-то школа, мы копировали что могли, нот никаких не было… Вот так началось наше увлечение джазовой музыкой, которое потом, конечно, поменялось, всё пошло дальше — но какая-то основа была, и в те годы мы уже начали сами что-то писать. Между прочим, на этой пластинке [Раймонд Паулс имеет в виду свой новый альбом. — Прим. «Джазиста»] — темы, написанные в те годы. Хотя аранжировки сегодняшние.
— Недавно лейбл Jersika Records, который занимается вашим новым альбомом, выпустил пластинку «The Lost Latvian Studio Sessions 1965/1966». Записи, которые в нее вошли, были сделаны вашим трио в середине шестидесятых годов, и бóльшая часть раньше не издавалась. Многие из нас росли на ваших песнях, и мы знаем вас как выдающегося мелодиста, но на этих записях слышно ваше неожиданное стремление к авангарду.
— Видите ли, да. Я вам скажу… [Смеется.] Конечно, в те годы мы в основном копировали всех этих американских джазовых суперталантов. Но параллельно мы сами начали что-то там писать, и самое сложное — это то, что, в принципе, у нас аудитории не было. Мы сами для себя играли в подвалах каких-то, втихаря… К джазу сейчас очень изменилось отношение чисто политически. А тогда была эта знаменитая фраза: «Кто играет джаз, тот Родину продаст» [приписываемая поэту Сергею Михалкову фраза «Сегодня ты играешь джаз, а завтра — Родину продашь!» — Прим. «Джазиста»]. И почему я отошел от этих джазовых экспериментов и стал автором популярной музыки — потому что, надо откровенно говорить, нам нужно было жить с чего-то. У нас появлялись семьи, дети и так далее. Надо было зарабатывать деньги какие-то, да? Потому многие из джазовых музыкантов переключились на то, что называли в то время «советская эстрада». Ну, вот я тоже был среди этих, и как-то джаз ушел, поскольку не было кому играть…
— Когда вы начали заниматься популярной музыкой и утвердились в ней, продолжали ли вы чувствовать себя в душе тем самым джазовым музыкантом?
— Всегда. Всегда это было. Я самокритично относился к тому, как я играю, и никогда не участвовал ни в каких джазовых фестивалях. Но! На сцене я долгие годы играл, даже, можно сказать, копировал ту запись Эрролла Гарнера, где он играет «Caravan». Конечно, я использовал джазовые элементы в эстрадной, популярной музыке. Но, к сожалению, спрос на это и особенно на инструментальную музыку — об этом нужен отдельный разговор — очень маленький. Вы знаете, я же прошел в своей музыкальной карьере всё. Я играл в кабаках, я играл на танцах, я играл, черт его знает, в каких-то самодеятельных коллективах. И раньше нашим основным местом игры были рестораны. Там надо было иметь хороший уровень. Первый час всегда играли так называемую концертную музыку — классику и так далее — и только потом танцевальную. К сожалению, это ушло, и сегодня живой музыки в ресторанах нету. Жаль.
— Но на смену живой музыке в ресторанах пришли джазовые клубы.
— Нам с этими клубами что-то не везет. Но очень повезло, что появилось молодое поколение, вот этот состав, который удалось создать, так называемый Биг-бэнд Латвийского радио. Я считаю, что он сейчас на очень хорошем уровне, там очень много молодых музыкантов, некоторые из них учились за границей. Это фанатики своего дела. Они часто выступают, к ним приезжают известные джазовые музыканты, американцы в основном, и вместе они играют очень сложные джазовые программы. Но теперь всё попортила эта болезнь, концертов живых почти нет. Еще недавно мы с удовольствием играли — я сам участвовал в этой программе — мои старые джазовые мелодии в новой обработке. Молодые музыканты делают новые аранжировки, и они звучат уже совсем по-другому.
— Чья это была инициатива? Вы сами захотели сыграть и записать свои сюиты в новых аранжировках?
— Вы знаете, откровенно говоря, моя фамилия сыграла роль: мы пробили, чтобы музыкантам платили какую-то зарплату. А когда они начали работать и копаться в записях Латвийского радио шестидесятых годов, кое-что там нашли довольно интересное. Я давно забыл вообще, что когда-то играл это, но оказалось не так плохо. [Смеется.] Она, к сожалению, еще не вышла, эта пластинка, всё остановилось сейчас из-за этой болезни. Но к концу года запись выйдет. И сейчас, рассказывая вам обо всём этом, я вспомнил вдруг, что давно, в шестидесятые, играл с очень хорошим музыкантом, саксофонистом, он был русский парень…
— Александр Пищиков?
— Пищиков! Супермузыкант! Он, между прочим, был признан одним из лучших музыкантов на джазовом фестивале в Таллине, куда даже приехал диктор «Music USA» Коновер. Это было в то время какой-то сенсацией. Потом, говорят, всех там сняли с работы, как у нас принято. Но играли великолепно, и Коновер очень высоко оценил игру именно Пищикова. Мне что нравится: в последние годы благодаря нашему фестивалю «Рижские ритмы» в Латвию опять стало приезжать очень много исполнителей. Было много концертов, и как-то пошло всё… А сейчас остановилось. Вот я смотрю в окно на улицу, и людей-то, в общем, нет. В Риге пустота.
— Тем не менее я звонил вам вчера вечером, но вы были заняты: мне сказали, что у вас концерт.
— Мы играем старые долги. Поскольку у меня был юбилей, я еще должен всё отыграть. [Смеется.] Дело в том, что люди не сдают билеты, а теперь запретили заполнять больше, чем три четверти зала, и с масками надо…
— Не планируете ли вы приехать с джазовой программой в Москву?
— Мне предлагали. Я не чувствую, что играю на уровне мировых джазовых фестивалей. Играю для своего удовольствия и могу использовать всё, что знаю. Рояль — это мой инструмент, и я радуюсь, когда мы можем играть инструментальные концерты, хотя это бывает довольно редко.
— Вы сказали, что довольно самокритичны, но записи с нового альбома показывают, что вы в великолепной форме.
— Ну, не знаю. Для меня джаз, конечно, как бы его назвать… [Смееется.] Это мое хобби, мне нравится собираться вместе и что-то играть. Я люблю, когда у меня сзади оркестр, особенно со скрипками, такой симфоджазовый вариант. Я это обожаю.
— Сразу приходит в голову Джордж Гершвин. Вы во многом ориентируетесь на него, не так ли?
— Конечно. Он мой кумир. Если в классической музыке Рахманинов, то в более джазовой — Джордж Гершвин. Я не могу с ним сравниться, он великолепнейший мелодист. Вот там сила вся. По сегодняшний день его джазовые темы обрабатывают и играют джазовые музыканты. Играют и Коула Портера, и вообще темы из мюзиклов. Я уже не говорю про Дюка Эллингтона. Это всё классики джазовой музыки.
— Знаете ли вы рецепт хита?
— Нет. Я что-то там наигрываю у рояля… Вот мне все говорят, что одна из моих самых популярных тем — из фильма «Долгая дорога в дюнах». Соло саксофона. Я не знаю откуда… Рецептуры здесь нет. Просто есть какое-то внутреннее настроение, что-то тебе подсказывает…
— В последние годы по-настоящему «долгоиграющих» хитов в мире уже не появляется.
— Их не будет.
— Почему?
— Это трудно объяснить. В свое время мы с Аллой Пугачёвой встречались, и всё происходило как-то само по себе… Но это ушло. Смотрите, что творится в поп-музыке: это уже чистая электроника, мелодия не играет роли. Первый план — это ритм. Они очень однообразные, эти композиции. Того, что запоминается, как в свое время мелодии Дунаевского, уже нет. Они были, но потом это тоже ушло. Жалко, но ничего не поделаешь. Иногда где-то включают «Миллион алых роз» или «Листья желтые»… [Смеется.] Но я на это смотрю с улыбкой. Что было, то было.
— Вы следите за современным джазом и вообще современной музыкой?
— Я иногда слушаю, что репетирует оркестр Латвийского радио. Наши музыканты информируют меня, и я в курсе новых стилей аранжировок. Но я всегда вспоминаю одного великолепного парня, аранжировщика Виталия Долгова, он тоже в каком-то смысле рижанин. Умер, к сожалению. Был и Гунар Розенберг [трубач и аранжировщик. — Прим. «Джазиста»], очень сильный. Мы бьемся как можем, но у нас [смеется] страна маленькая. Тем не менее кое-что мы можем сделать. С таким оркестром можно было бы с удовольствием сыграть и в Москве концерт. Вряд ли я на это пойду, но они могли бы выступать, конечно.
— Еще вы недавно выпустили джазовый альбом, посвященный Риге, — «Walk Through Riga/Pastaiga pa Rīgu».
— Я наиграл шутя эту пластинку в стиле тридцатых годов. Это не современный джаз, а простые мелодии в классическом трио — бас, ударные, рояль. Сыграл это без какой-то специальной подготовки: зашел в студию, и мы быстренько это записали… Всё сейчас очень сложно. Не знаю, как мне ребятам помочь, — хорошо, что они хоть какую-то зарплату получают.
— Биг-бэнд работает сейчас еще и в кино, на радио?
— Да, они, слава тебе, Господи, могут работать в студии. Мы перед Новым годом сделаем какой-то общий концерт. Но мне уже тяжело играть, у меня ноги болят и руки… Старость!
— Сколько же концертов вы даете в месяц?
— Одно время было десять-пятнадцать обязательно. И это в маленькой Латвии. Я же не выезжаю никуда. У меня по сегодняшний день благодаря этим песенкам [Раймонд Паулс имеет в виду свои хиты. — Прим. «Джазиста»] концерты все проданы. У нас зал — восемьсот-тысяча человек. Тем не менее благодаря этим песенкам мне аудитории всегда хватает. И это не только старое поколение: молодые идут и на популярные, и на джазовые программы.
Большое спасибо Софии Рубиной-Хантер и Елене Моисеенко за помощь в организации интервью.
