Текст: Владимир Радебергер
Появление басиста Антона Горбунова на сцене говорит только об одном: будет круто. При этом концертная площадка, количество и состав музыкантов, стилистическое направление концерта не имеют значения. Легкой «развлекухи» ждать не стоит: готовьтесь не просто смотреть и слушать, а впитывать на уровне диафрагмы и подсознания. Ведь всё, что будет звучать, — не важно, в свинге, фанке или каком-нибудь экспериментальном этно, — это эмоция, помноженная на виртуозность и опыт. Как музыкальный, так и жизненный, человеческий.
Люди, знакомые с биографией Антона чуть глубже, могут сразу возразить: «Секундочку, не будет “развлекухи”… А как же его участие в поп-проектах типа “Динамик” Владимира Кузьмина, работа с Линдой, Валерием Сюткиным?.. Лукавите?» Отнюдь. Поп-проекты, разумеется, были, и в этом Горбунов не отличается от многих других эстрадно-джазовых музыкантов. Но надо учитывать одно важное обстоятельство. Большинство музыкантов этого круга, как правило, сперва овладевают искусством слышать и исполнять джазовую музыку — и лишь потом подаются на заработки в индустрию развлечений популярного толка. А в случае Антона всё произошло наоборот: в джаз он пришел, освоив классическую музыкальную базу в училище и консерватории и наработав сценическую практику на поп-подмостках.
Причем первым импульсом к серьезному изучению музыки, а не просто заурядному исполнению каверов, послужило… изгнание Горбунова из музыкального коллектива за неумение играть!
Впрочем, давайте по порядку.
Антон Горбунов родился в 1969 году в небольшом городке Кургане. Городке, прямо скажем, не особо музыкальном, однако имевшем традиционный набор заведений культуры: Дом пионеров, Дворец культуры машиностроителей, клуб «Кургансельмаш» и другие места, где по выходным молодежь собиралась на танцы. Было несколько музыкальных школ и даже музыкальное училище, которое стало причиной переезда семьи в Курган: отца Антона, закончившего Саратовскую консерваторию по классу баяна, пригласили туда преподавать. А мама стала давать уроки фортепиано в одной из музыкальных школ.
Семейный «музыкальный подряд», тем не менее, не имел отношения к тому, что Антон профессионально стал заниматься музыкой:
— Помню, лет в шесть-семь я сочинил какую-то первую мелодию на домашнем фортепиано. Отец, послушав, изрек: «Ну что ж, складненько. Сочинительством собираешься заниматься?» — «Не знаю пока, Не уверен…» — «Вот и правильно. Не занимайся ерундой».
Не было ни давления, ни мотивации, но увлечение музыкой всë-таки пришло. Пришло само собой — как и к большинству сверстников, слушавших The Beatles и прочую «пацанскую» музыку тех времен на бобинах и аудиокассетах. Антон самостоятельно освоил азы гитары и примкнул в качестве басиста к юношескому коллективу, репетировавшему и выступающему в клубе «Кургансельмаш»:
— Там и произошел памятный «пинок». Как-то ребята съездили на «гастроли» в какой-то пионерлагерь без меня и по возвращению заявили: «Мы решили с тобой расстаться. Ты нам не подходишь – не умеешь играть». Для меня это стало просто ударом: я не умею играть? Как это? Я сказал, что докажу им…
И «не умеющий играть» басист ВИА «Кургансельмаша» впервые основательно засел за теорию. Раздобыл где-то японскую школу слэпа, записанную на бобинах, и американскую — «Учитесь играть слэп» Тони Оппенхейма — в перепечатке. Стал сутками сидеть за инструментом, простым басом, осваивая необычные, яркие приемы звукоизвлечения и постигая суть басовой основы, фундамента музыкальных произведений, — создания «атмосферы». Спор с «сельмашевцами» он выиграл — его позвали назад в группу. Это было первое в жизни музыкальное достижение, первая победа.
Вторая победа случилась по окончании первого курса Курганского музыкального училища. Получать классическое музобразование начинающий слэп-басист вовсе не собирался. Да и к учебе в общеобразовательной школе также не обнаруживал особого влечения. Поэтому после обязательных восьми классов ему недвусмысленно предложили пойти в ПТУ. Что он и сделал: поступил в местный техникум на оператора ЭВМ, поучился несколько дней и забросил.
Родители встревожились: надо было что-то делать с этим подростковым нигилизмом. Позвонили по друзьям-знакомым, и определили «нигилиста» в музыкальное училище по классу… классического кларнета. Здесь Горбунов задержался подольше. Не имея даже базовой музшколы за плечами, едва освоив основы инструмента, он сумел уже в первый год обучения исполнить не просто гамму до мажор и арпеджио к ней, а целиком сонатину до мажор Бетховена! Это была вторая победа.
Третьей стало окончание музучилища с оценкой «пять с плюсом» на госэкзамене. И победа не только в самой этой пятерке с плюсом, а еще и в том, что полную программу духовой музыкальной школы и училища (девять лет в общей сложности) Горбунов прошел за четыре года. Такой вот экстерн-рывок. Ну а дальше был переезд в Екатеринбург и Уральская консерватория — тоже, разумеется, по классу кларнета и тоже на «отлично».
Но кларнет не стал Антону родным. После окончания консерватории в 1994 году он получил приглашение своего земляка, поп-продюсера Максима Фадеева (да, того самого), — и уехал в Москву в качестве бас-гитариста певицы Линды [Горбунов участвовал в записи ее альбомов «Песни тибетских лам», «Ворона» и других. — Прим. редакции]. Потом было и сотрудничество с Валерием Сюткиным, и приглашение в культовую группу «Динамик» Владимира Кузьмина, и участие в записи рок-оперы «Раскольников», написанной легендарным композитором Эдуардом Артемьевым по «Преступлению и наказанию» Достоевского.
В 2000-е Антона начали приглашать записывать пластинки и выступать сессионщиком ведущие джазовые музыканты: Вячеслав Горский, Анатолий Герасимов, Игорь Бойко, Павел Чекмаковский и другие. Занимался басист и собственными проектами, сочиняя авторский материал и регулярно выступая с ним в главных джазовых клубах столицы. Под своим именем он записал около десятка альбомов, среди которых «Idea Fixx» (2003), «Bass Magic» (2012) со специальным гостем — камерунским бас-гитаристом, певцом и мультиинструменталистом Ришаром Бонá, «Делать — не делать» (2018) в составе трио Kle2Go. Весьма достойный послужной список, не правда ли?
Но знаете, что самое удивительное? И на бас-гитаре, и на контрабасе Антон Горбунов учился играть сам. Не закончил никаких «курсов переподготовки» с кларнета на бас — стопроцентный самоучка. Или, точнее, самородок.
— Антон, кроме японской и американской школ слэпа, которые ты самостоятельно осваивал с юношества, кто из знаменитых басистов оказал на тебя наибольшее влияние?
— Вообще говоря, басистов я слушаю давно, и пристальное их изучение для меня уже стало пережитком прошлого. Басисты превратились в какой-то «конгломерат техницизма», и мне это перестало быть интересным. Раньше басист, сайдмен должен был быть просто хорошим исполнителем. Меня же больше привлекали басисты-композиторы. Чем? Тем, что они создавали музыку не просто для бас-гитары. Они одновременно и лидировали в своих коллективах, и по-прежнему были частью ритм-секции, то есть в каком-то смысле оставались сайдменами. А сайдмен — это не просто стоишь и аккомпанируешь кому-то, это в первую очередь умение создавать атмосферу. Вот все так ценят Пино Палладино, а он же вообще не солист – просто сайдмен. А Ален Карон — солист. И лучшего солирования на безладовом басу я в своей жизни не слышал! Это были 80-е, и как он играл в свои условные 25 лет — это просто фантастика! Разумеется, Стэнли Кларк — но он меня больше поражал как контрабасист. Маркус Миллер, Ришар Бона. Это всё не просто басисты, это люди, которые создавали и создают атмосферную музыку, свое отношение в музыкальном мире. То есть не просто басист взял и сыграл соло — быстро, клево, убедительно, все похлопали. Это современная действительность — показать шоу, — а тогда немного по-другому всё было. Хотя, безусловно, шоу ценилось в любые годы, но мне всегда больше нравилась именно душевная игра, в которой одним из самых ярких был, конечно, Джако Пасториус.
— Это принципиальный момент: музыка, композиторство, авторская музыка с одной стороны и шоу — с другой. Где для тебя грань, что для тебя важнее?
— Всё должно быть точно не во вред музыке. Но и стоять столбом — тоже не дело. Человек, приходя на концерт, слушает не только ушами. Сегодняшний концерт — это не «сидячая» музыка, даже если мы говорим об академическом джазе. Должна быть определенная зрелищность.
— В тех проектах, где ты лидируешь, насколько ты продумываешь именно шоу-составляющую — ведение концерта, сценарий самого действа в целом?
— Честно говоря, я об этом не думаю — просто веду себя, как веду. По своей природе, по своей энергетике я угрюмо стоять в уголке не буду: мне нравится перемещаться, двигаться. И постольку в моих проектах нет лидирующего вокала, музыка инструментальная, разумеется, я совершенно спокойно могу двигаться. Что пришло, то я и делаю.
— Я имею в виду не только сценическое движение. Сейчас достаточно много музыкантов высокого уровня уходят в свои авторские проекты с оригинальной музыкой, напрочь забывая про шоу. Музыка для них становится всем — и с точки зрения зрителя иногда из-за этого теряется интрига. На концертах нет ни интерактива с залом, ни элементарной шутки в микрофон…
— Здесь я не соглашусь. То, что делают такого рода музыканты, — это именно музыка. Музыка специфическая, «внутренняя». Но именно это многим и интересно. Я не сторонник такой манеры ведения концерта, когда ты просто начинаешь болтать в микрофон. Музыка очень многие вещи рассказывает и объясняет сама. Поэтому минимализм в ведении концерта, где на первом плане именно музыка, вполне оправдан. А болтовня или даже умный разговор в духе «давайте поговорим о музыке»… Зачем о ней говорить — ее надо почувствовать.
— Ну а, допустим, рассказать какой-то эпизод из репетиции произведения, которое сейчас прозвучит? Дайте мне, зрителю, хоть что-то услышать и улыбнуться!
— Все зрители разные. Не бывает такого, что всем нравится одно и то же. Нужно ли общаться со зрителем? Возможно. Лично я так и делаю, по мере сил. А, например, в проекте Kle2Go для этого есть Володя [вибрафонист Владимир Голоухов. — Прим. автора], который делает на это акцент, и получается уже театрализация, не просто музыка. Но, разумеется, далеко не везде такая театрализация уместна.
— От чего лично ты получаешь наибольшее удовольствие на сцене? Например, от удавшегося момента в соло или от адекватной реакции публики?
— От всего! Удовольствие нельзя разделить на компоненты. Концерт — это своего рода общий поток. Как мотоциклист, когда садится в свой мотоцикл, разгоняется, «вжимается» в трассу, и дальше несется в потоке, так и на концерте. Ты как бы попадаешь в поток, идет такой массированный диалог друг с другом, где-то триалог или даже квадролог… Бывают, конечно, концерты, когда в поток не попадаешь. И это очень тяжело: будто летишь, выпустив закрылки, тебя воздухом кидает туда-сюда, и не чувствуешь ни скорости, ни высоты… А когда ты в потоке — всё складывается, и это наивысшее удовлетворение.
— Чем сегодня живет Антон Горбунов? На что направлены основные усилия, творческая энергия?
— Сегодняшнее время достаточно сложное. То, чем я живу, — накопленный за три десятка лет опыт. Сейчас основное для меня — это два моих проекта: трио Kle2Go с Владимиром Голоуховым на электровибрафоне и Сергеем Клевенским на духовых, а также квинтет с гитаристом Леонидом Бирзовичем, саксофонистом Антоном Залетаевым, клавишником Мануком Газаряном, ударником Виталием Эповым. Есть еще квартет и трио Bass Magic, но эти проекты пока в консервации. В основном я играю квинтетом — он более «заряженный» и открытый. То есть, если квинтетом я могу играть достаточно широкий спектр вещей, то вся моя остальная музыка более камерная. Квартет требует вибрафониста, Kle2Go — вообще неформатная, фольклорная история. И еще один проект на ближайшее будущее — запись нового альбома с биг-бэндом. В него войдут мои композиции, которые ранее исполнялись в малых составах, только теперь с большим джазовым оркестром.
— Состав оркестра уже определен? Кто будет делать аранжировки?
— Об этом я сейчас думаю. Готовы всего четыре аранжировки, которые сделала Кристина Крит, так что в целом вопрос пока открытый. Запись с полноценным биг-бэндом — новый для меня формат, и готового решения пока нет. Проект готовится при участии Фонда Алексея Козлова, где организован открытый сбор средств, и лейбла Jazzist, на котором и планируется выпуск альбома. Я думаю, совместными усилиями мы сможем создать что-то достойное.
— Спрошу напоследок: в чем ты видишь главное предназначение музыки? Какова в нем роль музыканта?
— Музыка как явление может как разрушать, так и созидать. Тут важно понимать, кто ей занимается. Что перед тобой за человек, какой у него музыкальный путь и что он делает в музыке. Я не могу говорить за всех. Ведь тот же дэт-метал — это тоже музыка, тоже звуковые вибрации. А они что делают? У людей вены вскрываются от давления… Или это не музыка? Так что тут главный вопрос к самому музыканту: что для тебя музыка и какое ты имеешь направление движения? Мое личное направление — это, во-первых, созидать, а во-вторых, приносить радость людям. Создавать настрой радости. Мне часто говорят: «Вы знаете, мы не музыканты, ничего в вашей музыке не понимаем, но нам так хорошо стало!» И для меня это значит больше, чем просто слова. Нужно дарить радость людям — не «веселуху», не увеселение, а именно радость.
Беседовал Владимир Радебергер
Фото из архива Антона Горбунова
