Фри-джаз — это удивительная джазовая музыка, которая в своих наиболее чистых проявлениях смыкается с европейским и американским академическим авангардом. Как и для авангардной академической музыки XX века, для фри-джаза характерен отказ от принципов тональной организации и ритмической регулярности, предпочтение длинным напевным линиям атомизированной мелодии, поданной штрихами, акцентами. В результате появляется освобожденная музыка, абстрактная живопись в звуках, причудливые и экзотические звуковые миры.
Европейский авангард середины XX века в лице Карлхайнца Штокхаузена, Пьера Булеза и других целенаправленно работал с включением в ткань музыкального произведения элементов случайности, импровизации, не скованной стереотипными приемами и предшествующим слуховым опытом. Фри-джаз аналогично ищет свободы и новизны, но не через алеаторику, а через групповую импровизацию, не ограниченную джазовыми стандартами, последовательностью гармоний, ладом и так далее. Свободный джаз так же, как и европейский авангард, расширяет музыкальный тезаурус, словарь музыканта за счет использования звуков, которые раньше считались немузыкальными и даже антимузыкальными: скрипов, шумов, шорохов, нетемперированных звуков, извлекаемых из инструментов с помощью расширенных техник исполнения.
Цель подобного музицирования — освобождение, в том числе от пут расового сознания и систем угнетения, ведь фри-джаз зародился в Америке во времена расцвета борьбы против расовой сегрегации и в момент интенсивного развития самосознания и самоопределения афроамериканцев. Экстатическая импровизационная музыка возвращается к корням самого процесса музицирования, тем самым снимая с джаза наслоения европейской музыкальной теории. Тяга к экспериментам на грани радикализма, прогрессивные поиски неслыханного нового, поиски освобождения и равенства через партнерскую свободную импровизацию парадоксальным образом оборачиваются обращением к архаике, допатриархальным, доцивилизационным формам свободного сознания.
Групповая свободная импровизация — это не забава, не пустяк. В ней скрыт мощный потенциал политического высказывания, подтверждение мысли о том, что неиерархические группы способны на творчество, артикуляцию своей позиции, продуктивность, способны на результат. Неслучайно фри-джаз сначала стал популярен именно в Европе после гастролей Орнетта Коулмана, Джона Колтрейна, Дона Черри и прочих, ведь там сложилась давняя и прочная традиция анархического мышления. Свободная импровизирующая группа, над которой не властен ни дирижер, ни композитор, сама порождающая в живом творческом процессе концепты, смыслы, продукты, доказывает возможность и эффективность неиерархического или, по меньшей мере, не столь иерархизированного общества, как капиталистическое.
Не потому ли мы так любим искусство и выделяем его среди прочих царств человеческого духа, что в нем будто бы обретают жизнь призрачные формы будущего? Кажется, что гуманизм дня завтрашнего, наша смелая надежда, озарил своим светом эту обособленную область человеческого труда. Искусство живет так, словно мечта о неотчужденном труде, о красоте повседневности, о самоценности жизни и ее проявлений стала днем сегодняшним. Искусство — это отрешенная, самозамкнутая утопия в себе, поэтому, быть может, оно столь для нас важно.
Во фри-джазе прекрасно разнообразие звучаний, типов возникающей музыкальной ткани и фактуры: каждая запись — отдельный гобелен, сотканный из тысяч цветных нитей, ландшафт-путешествие, длинная дорога сквозь пески, джунгли, снега, многолюдные города и страны. Свободный джаз — это обычно непочтительная к слушателю музыка, которая не ценит его комфорт и границы. Она взрывается, взлетает вихрями, несется стремительно. Она часто бывает шумной, агрессивной, даже яростной. Однако и во фри-джазе есть на редкость поэтичная, лирическая, даже элегичная музыка, которая ступает легко, приближается к слушателю робко и вкрадчиво, прикасается нежно.
