Времена джаза: 1930–1934 годы | Джазист | Тексты

Времена джаза:
1930–1934 годы

Оркестр Кэба Кэллоуэя

Предыдущие выпуски: 
— Вступительное слово
— Времена джаза: 1920–1924 годы
— Времена джаза: 1925–1929 годы

Контекст

На контрасте с предыдущим сытым десятилетием 30-е выглядели абсолютной катастрофой. Коллапс финансовой системы, случившийся в самом конце 1929 года, сразу же обнажил и другие существовавшие в обществе проблемы: политическую недееспособность федеральной власти, никуда не девшийся консерватизм платежеспособного населения и растущее неравенство прав и доходов. Самым очевидным последствием этого коллапса стал немедленный рост безработицы, скакнувшей с 3 % в 1929-м до 25 % в 1933-м. Компании разорялись одна за одной, и рабочих мест становилось всё меньше. К тому же всю первую половину 30-х Америку терзали песчаные штормы и засухи, из-за которых существенно сократился урожай. Голод и безденежье запустили новый виток миграции. В 20-х черное население бежало на Север, спасаясь от сегрегации, регулируемой так называемыми законами Джима Кроу. Десятилетие спустя бежали уже все — независимо от цвета кожи. Как следствие, в 30-х население аграрных штатов сократилось на 2,5 миллиона жителей. С приходом к власти президента Франклина Делано Рузвельта экономика начала демонстрировать первые признаки оживления, но до полного восстановления было еще далеко. Впрочем, одна из предпринятых новым правительством мер изменила жизнь американцев почти мгновенно: в конце 1933 года был отменён сухой закон, продержавшийся почти 14 лет. Питейные заведения вновь распахнули свои двери, на этот раз парадные, — и эпоха speakeasy (подпольных клубов) закончилась.

Музыка

Новоорлеанский стиль и произрастающий из него чикагский стиль, преобладавшие в джазе предыдущего десятилетия, исчезли с записей почти так же быстро, как в свое время появились. На смену коллективной импровизации малых ансамблей пришла мода на биг-бэнды. Многие идеи, связанные с их звучанием и заложенные еще в 20-х, приобрели новый масштаб, предопределив начало эры свинга. Отточенный обмен риффами медных и саксофонов, торопливый танцевальный ритм с непрерывными четырьмя ударами в такт, звучащие как импровизированное хот-соло секции оркестра — всего этого уже в начале 30-х было предостаточно.

Оркестр Бенни Мотена. «Moten’s Swing» (Victor, 1933)

Одновременно джаз начал вынужденное движение в сторону популярной музыки. Эстрадные стандарты всё чаще проникали в джазовый репертуар, а инструментальные пьесы всё реже оказывались на пластинках. За редким исключением, тексты песен почти никогда не отражали горестей своего времени. Джаз оставался искусством эскапизма, и лирика в основном носила либо романтический, либо ностальгический характер. Никуда, впрочем, не делись и забавные novelty-номера: многие хиты начала 30-х носили откровенно шуточный характер. Стягивающий на себя всё внимание вокал оставлял меньше пространства для инструментальных соло, но сами соло становились разнообразнее и выразительнее. Саксофон в качестве ведущего инструмента постепенно сравнялся по значению с трубой, контрабас окончательно вытеснил тубу, гитара стала звучать намного чаще банджо, а сольные выступления пианистов превратились в изощренные и изобретательные шоу.

Оркестр Дона Редмана. «How’m I Doin’?» (Brunswick, 1932)

Индустрия

За первые три года Великой Депрессии продажи пластинок упали примерно в пятнадцать раз, и это при том, что цену на них снизили вдвое. Почти все лейблы, выпускавшие джаз в 20-х, либо исчезли, либо были поглощены тремя выжившими мейджорами: ARC, Decca и RCA Victor. Спрос на джазовые пластинки обеспечивали в основном студенты, предпочитавшие горячие танцевальные номера, и бары, которые начали массово устанавливать музыкальные автоматы. Зачастую музыканты появлялись в студии благодаря иностранным заказам. Английские, французские и даже немецкие лейблы продолжали с удовольствием выпускать заокеанский джаз. Многие американские музыканты, к собственному удивлению обнаружившие, насколько они любимы по другую сторону Атлантики, и сами оказывались не прочь переждать Депрессию в Старом Свете. Тем же, кто предпочел остаться в Штатах, приходилось зарабатывать на кусок хлеба «чёсом» по городам — сезонными турне с безжалостным графиком «новый день, новый город, новое выступление». Не имеющим звездного статуса музыкантам подписать контракт с лейблом становилось всё тяжелее. Американские звукозаписывающие компании перед лицом финансовых трудностей почти полностью отказались от экспериментов с новыми форматами и артистами. В результате одни и те же музыканты пять лет подряд играли одни и те же композиции. Немного больше свободы оставлял формат радиопередач или трансляций концертов: джаз окончательно прописался на радио, и именно через него соприкасался с большинством слушателей. В самих же клубах и танцевальных залах особой любовью публики пользовались «битвы бэндов» — традиция, появившаяся на улицах Нового Орлеана и возродившаяся в Гарлеме. В начале века от исхода битв, победителей в которых определяли сами зрители, часто зависели не только доходы музыкантов, но и титулы, которыми так любили одаривать своих любимцев новоорлеанцы. В 30-х битвы превратились в большие коммерческие шоу, неизменно обеспечивавшие площадкам продажи билетов.

Луис Армстронг в Париже (1934)

Герои

Луис Армстронг: разругавшись со своими нью-йоркскими менеджерами, отправляется покорять Голливуд, где из главного экспериментатора джаза перевоплощается в поп-звезду. Он снимается в фильмах, часто и успешно записывается, а его транслируемые по радио выступления с немыслимыми по меркам времени очередями высоких нот всё чаще напоминают цирковые трюки. Параллельно с популярностью растет и список свалившихся на него неприятностей: проблемы с законом на Западе (арест за марихуану) и мафией на Востоке (привет от бывших менеджеров), война с профсоюзом музыкантов, обвинения в предательстве «идеалов настоящего джаза» от критиков, разорительный развод с Лил Хардин и ужасающая инфекция верхней губы, чуть не поставившая крест на его карьере. От всего этого Армстронг бежит в Европу, где после продолжительного турне остается «зализывать раны» в Париже.

Дюк Эллингтон: потеряв свою основную творческую единицу — трубача Баббера Майли, прервав резиденцию в нью-йоркском «Коттон-клабе» и оставив позади джангл-саунд, постепенно создает новое фирменное звучание оркестра, экспериментируя с формой и стилистикой. В Америке его бэнд еще нельзя назвать самым популярным, а вот в Европе оркестр Дюка уже по-настоящему боготворят и оценивают намного выше оркестров Армстронга и Кэллоуэя.

Кэб Кэллоуэй: становится самой яркой звездой эпохи и главной достопримечательностью Гарлема, неоднократно появляясь на экранах кинотеатров. Прекрасный оркестр в его случае не более чем элемент шоу, в котором центральное место занимает сам Кэб с его зычным вокалом и безумной пластикой.

Каунт Бэйси: присоединяется к главному бэнду Канзас-Сити, оркестру Бенни Мотена, в котором быстро становится ведущим пианистом и неформальным лидером. Бэнд Мотена колесит по Америке, живет впроголодь, но играет чуть ли не самую горячую музыку в стране.

Флетчер Хендерсон: имея в своем оркестре дюжину лучших музыкантов своего времени, умудряется привести бэнд к банкротству. Растеряв солистов и отчаявшись возродить оркестр, продает свои аранжировки Бенни Гудману, тем самым дав решающий толчок к наступлению эры свинга.

Коулман Хокинс: постоянный участник оркестра Хендерсона становится полноценной звездой, выпуская записи под собственным именем. Его статус главного тенор-саксофониста эпохи не подвергается сомнению, пока одной прекрасной ночью Хокинс не сталкивается лицом к лицу с Лестером Янгом и Беном Уэбстером. Он покидает Хендерсона и отправляется совершенствоваться за океан.

Дон Редман: бывший аранжировщик Хендерсона покидает McKinney’s Cotton Pickers и возвращается в Нью-Йорк, где создает собственный оркестр. Несмотря на популярность, качество его музыкального материала стремительно падает, и новаторские идеи всё чаще оказываются в тени его стремления к экзотике и коммерческой привлекательности.

Бенни Картер: главный мультиинструменталист раннего джаза повторяет путь Редмана — от аранжировщика и саксофониста Хендерсона через McKinney’s Cotton Pickers к собственному оркестру. Впрочем, несмотря на присутствие мастеров — саксофониста Чу Берри и пианиста Тедди Уилсона, успех редмановского оркестра Картеру повторить не удается: его музыка звучит слишком уж необычно и рискованно для начал 30-х.

Арт Тэйтум: гений джазового фортепиано благодаря своей виртуозности моментально возвышается над остальными мастерами страйда. Сотканные из воздуха орнаменты и пулеметные очереди звуков настолько отличаются от всего сыгранного доселе, что выводят популярность Тэйтума далеко за пределы джаза.

Фэтс Уоллер: главный нью-йоркский балагур и автор музыки ко многим популярным ревю конца 20-х сначала становится звездой радио, а к концу первой пятилетки 30-х становится главным артистом лейбла Victor, в промышленном масштабе выпускающим синглы.

Джек Тигарден: переехав а Нью-Йорк, легендарный техасский тромбонист обнаружил в себе талант вокалиста. А хорошенько покутив с Уоллером и записавшись со всеми звездами джаза, в 1933 году присоединяется к уже не слишком актуальному, но всё еще коммерчески успешному оркестру Пола Уайтмана.

Бенни Гудман: из музыканта второго эшелона превращается в самостоятельного бэндлидера. Записи с Тигарденом и певицей Билли Холидей на голову превосходят его предыдущие работы и впервые приносят ему большой успех среди слушателей.

Джимми Лансфорд: преобразует школьный оркестр, созданный им в конце 20-х в Теннесси, в профессиональный коллектив. Бэнд быстро получает славу одного из самых дисциплинированных и при этом темпераментных оркестров в Америке. Музыканты Лансфорда одинаково хорошо справляются с протосвинговыми боевиками и сиропными балладами — и вскоре получают резиденцию в нью-йоркском «Коттон-клабе».

Чик Уэбб: биг-бэнд Уэбба, играющий в знаменитом танцевальном зале Savoy, зарабатывает репутацию одного из лучших коллективов Нью-Йорка и становится настоящей грозой джазовых оркестров, раз за разом выигрывая популярные в Гарлеме «битвы бэндов». Одерживать победы Уэббу помогает убойная ритм-секция, равной которой нет на всем восточном побережье.

Об авторе

Даниил Виленский

Терпеливый слушатель, внимательно исследующий истоки джаза. Ведет Telegram-канал «Колтрейнспоттинг».

Добавить комментарий

Jazzist в соцсетях

Архивы

Свежие комментарии