Шестой (и пятый — с авторскими композициями) альбом Грегори Портера “All Rise” трудно рассматривать в отрыве от случившегося с ним невероятного, почти сказочного десятилетия. Судите сами: в 2010-м на момент выхода дебютной пластинки “Water” Портер считался ноунеймом с недавним ресторанным прошлым; к 2020-му он превратился в первую звезду джазового вокала с двумя «Грэмми», контрактом с мейджором и партнерством с NASA, и теперь его с одинаковым успехом встречает полупьяная толпа на «Гластонбери» и дорого пахнущая публика Альберт-Холла.
Такие контрасты — еще вчера ты пел в пермском стрип-клубе, а сегодня доводишь Стинга до полуобморочного состояния на музыкальной «Нобелевке» — способны вскружить голову кому угодно. Тем более, в случае с Портером на это накладывается еще и отсутствие конкуренции: Хосе Джеймс и Джон Батист сбежали в нео-соул и R&B, а Курт Эллинг превратился в уменьшенную копию Синатры. В таких обстоятельствах легко потерять чувство реальности, но Портер, очевидно, устроен по-другому, и поэтому выход “All Rise” для него значил гораздо больше, чем PR-повод перед началом нового тура.
По плану «Блю Ноут» планировал выпустить “All Rise” 17 апреля, но в дело вмешалась пандемия, и релиз пришлось перенести на конец августа. А в мае в семье Портера случилась трагедия: от последствий коронавируса скончался старший брат Грегори. Для Портера это стало сильным ударом, и как бы маркетинг лейбла ни старался потом сохранить «позитивную» стратегию, при прослушивании трудно отделаться от ощущения внезапно вторгшейся в пространство “Аll Rise” личной драмы.
К музыкальному устройству “All Rise” легко предъявлять претензии: это непомерно раздутый (17 треков и час двадцать чистого времени), перепродюсированный (звук сделан с завышенным процентом жирности) и местами откровенно предсказуемый (чувствуется, что постоянный бэнд Портера достиг потолка) альбом. Но, как ни странно, в таких обстоятельствах проще разглядеть самого Портера, чей блистательный крунерский голос и сонграйтерский талант способны вытянуть даже самую посредственную аранжировку.
Портер показывет суперспособности уже в первой композиции “Concorde”, превращая ее из агитки по заказу NASA в романтический соул об ощущении полета. В следующем за “Concorde” госпеле “Dad Gone Thing” Портер пронзительно рассказывает об отце, которого почти не видел (“He was my missin’ link”). Далее наступает черед главного хита пластинки — ритм-энд-блюзового шлягера “Revival”, который отсылает к лос-анджелесским беспорядкам 1992 года. После ударного начала Портер словно переводит дух обаятельной любовной дилогией “Love Is Overrated” — “Faith in Love” и проходным соул-джазом “Merchants Of Paradise”. Однако затем возвращается с ударным блюзовым посвящением Мадди Уотерсу “Long List Of Troubles” с самыми хлесткими строчками на альбоме (“I’ve learned to breathe underwater / And lay fire to bed / I’m just a man under pressure / Like Muddy Waters said”). В южном соуле “Mr. Holland” Портер обращается к теме расового неравенства и снова обходится без обвинительных интонаций, а наоборот, говорит слова благодарности (“By the way, Mister Holland / I like the way you make no trouble of my skin”) человеку, принявшему его без оглядки на цвет кожи.
Было бы здорово, если бы на “Mr. Holland” альбом и закончился, но пластинка предусматривает еще девять песен, из которых отклик вызывают разве что “Phoenix” и “Thank You”, а от “Modern Day Apprentice” и “Merry Go Round” можно было бы и вовсе отказаться. Но это, скорее, эстетские стенания «знатоков», тоскующих по естественной живости первых пластинок “Water” и “Be Good”. По существу же Портер остается верным себе и своим принципам, превращая даже уязвимые места вроде скучно звучащего бэнда в поводы для восхищения: саунд, понятное дело, важен, но для Портера куда важнее оставаться с теми, кто не бросил его в нищенский «ресторанный» период.
Хороший человек — это не только лирический герой Портера, но и он сам. И любим мы его, конечно, за голос и за тексты, а еще за то, что он и правда крутой мужик.
Спасибо за статью!