Канадский лейбл We Are Busy Bodies продолжает свою исследовательскую работу по реактуализации — сразу на виниле! — артефактов африканской музыки, которые могли затеряться в складках времени. Одним из важных направлений в этой его деятельности стал южноафриканский джаз. Вызволив из архивов альбомы саксофониста Киппи Мокетси и групп The Heshoo Beshoo Group и The Drive, лейбл берется за по-настоящему крупную рыбу — гитариста Филипа Табане, важную фигуру джазовой сцены ЮАР.
Сам Табане, скорее всего, поспорил бы с подобным утверждением. Даже когда его называют словом «музыкант», он стремится поправить говорящего и уточняет, что он не музыкант, а просто человек, который любит и играет музыку. Эта поправка многое объясняет о том, какую роль играет музыка в традиционных африканских сообществах. Под «музыкантом» подразумевается тот, кто получал соответствующее образование в специализированном заведении — которые в ЮАР, отметим, стали доступны для цветного населения чуть меньше тридцати лет назад. Музыкальное образование Табане было обставлено совсем иначе. Он подбирал за старшими братьями гитары по углам дома — тайком, потому за такое можно было и схлопотать, — и осваивал инструмент тут же, на слух наигрывая на нем песни, которые пела мама. Мать Табане занимала важную в традиционном зулусском обществе должность «сангома» — она была целительницей, излечивающей болезни и предсказывающей будущее методом связи с духами предков. Связь эта обычно устанавливается через транс, под пение, игру на барабанах и танцы. Когда домой к пятнадцатилетнему гитаристу пришли серьезные мужчины из Йоханнесбурга чтобы пригласить его поучаствовать в музыкальном конкурсе, его первой реакцией — одобренной, кстати, семьей, — было пуститься в бега. В условиях апартеида 50-х нельзя было и помыслить о том, что незнакомые взрослые ищут черного паренька, выросшего в бедном пригороде Претории, не с какими-то зловещими целями, а в связи с его музыкальным мастерством. И уж тем более нельзя было вообразить, что полвека спустя университет может присудить этому выросшему пареньку почетную докторскую степень — чисто за уникальный музыкальный язык.
Слово «джаз», если уж на то пошло, Табане тоже не очень подходит: он любит рассказывать историю о том, как на музыкальном конкурсе в Дурбане, на котором он победил, организаторам пришлось придумывать для него отдельную категорию. По альбому «The Indigenous Afro-Jazz Sounds of Philip Tabane and his Malombo Jazzman», первой долгоиграющей студийной работе Табане, записанной в 1969-м, в принципе, хорошо слышны обе стороны вопроса — и та, в которой музыка Табане сцепляется с джазом, и та, где происходит нечто совершенно иное. Здесь уже появляется название «маломбо», которое гитарист использовал для своего коллектива и описания своей музыки более или менее всю свою карьеру, — так называется церемония исцеления, которую проводит сангома. Но на этой записи ансамбля пока еще нет, тут всего два музыканта: сам Табане и барабанщик Габриэль Тобеджане, который станет его постоянным напарником. Табане играет на электрогитаре и один раз поет, Тобеджане барабанит; на второй стороне в руках у первого появляется свисток, а у второго — мбира, древний прототип современной калимбы. Набор инструментов вроде бы довольно нехитрый. Музыку же, которая при его помощи получается, таким словом не описать никак.
Начинают эти двое в более или менее конвенциональном ключе. Табане намечает на гитаре темы и ритм, обыгрывает их, повторяет, вводит вариации. Тобеджане присоединяется, следуя в канве намеченного гитаристом ритма. Но уже с первой минуты открывающего номера «Kathloganao» слышно, что отношения между ними не вписываются в рамки ведущего и поддерживающего инструментов. Диалог между гитарой и перкуссией разворачивается менее предсказуемо: инструменты перебрасывают друг другу инициативу, меняются ролями, иногда и вовсе разбегаются по индивидуальным траекториям. При этом прямого солирования в привычном нам понимании, когда на авансцену выходит затейливая мелодическая партия, тут тоже нет. Даже самые выразительные полеты инструментальной мысли Табане обставляет как части основной ритмической линии. Временами в его партиях чувствуется влияние блюза, как, например, в «Inhliziyo» и в особенности в «Man Feeling». Но в основном музыканты чувствуют себя слишком свободно, чтобы помещаться в какой-то конкретный жанр, — в той же «Inhliziyo» Табане в какой-то момент вполне естественно переходит на практически абстрактное звукоизвлечение.
На второй стороне альбома, где Табане и Тобеджане берутся за традиционные инструменты, начинается самое интересное. Номинальное разделение на треки здесь есть, но, по большому счету, музыканты выкатывают единое полотно длиной в целую сторону. Табане берется за свисток — главный инструмент южноафриканского жанра «квела», придуманного на рубеже 50-х и 60-х уличными мальчишками и превратившегося в огромное национальное явление. Но играет он на нем совсем иначе. Музыка квела отличалась чрезвычайной энергичностью. Табане же пускается в этакое пасторальное размышление, подкрепленное ласковым и медитативным перезвоном мбиры. Гитара тут тоже есть — Табане периодически встраивает в музыкальную ткань несколько нил-янговские аккорды. Стартовав на плюс-минус знакомой околоджазовой территории, ко второй половине альбома гитара полностью перебирается в южноафриканский контекст. Становится понятно, зачем в названии слово «indigenous» — то есть коренной, туземный, автохтонный. В то же время это не сугубо традиционная музыка, но собственная вариация на ее тему. Табане не столько приводит джаз за ручку на родной континент, сколько, наводя мосты между культурами, обосновывается где-то на полпути, на собственной индивидуальной территории. В этом, кажется, главная сила Филипа Табане — в готовности вести бесконечный диалог со всем, что только есть в его музыке: с домашней и заезжей традицией, с музыкальными приемами и формами, с инструментами, играющими вместе с ним. Это если смотреть на концептуальном уровне. На практическом у нас просто есть очень крутая и мало на что похожая музыка.
Слушать на: Bandcamp | Apple Music | Deezer | YouTube Music | Яндекс.Музыка
