Абдулле Ибрагиму, величайшему из всех южноафриканских джазовых музыкантов, уже 89 лет. Поэтому, если не знать контекст, можно сперва подумать, будто альбом «3» — это какие-то старые записи Ибрагима, откопанные в архивах. Ну, предположим, действительно третий его альбом, который якобы был записан в начале 60-х в Кейптауне, никогда не был издан и чудом дожил до наших дней. Такая гипотеза была бы логичной и соответствовала бы духу нашего времени (с его тягой к переизданиям). Гораздо легче поверить в какой-то «найденный» альбом, чем в то, что Ибрагим продолжает записывать и выпускать новые вещи. Много вы знаете пианистов, еще работающих в настолько преклонном возрасте?
Но Абдулла Ибрагим еще вполне в строю. Даже больше: он продолжает давать полностью сольные концерты, легко выдерживая час беспрерывной игры на фортепиано. Сольные пластинки он тоже выпускает регулярно (вот, например, предыдущая «Solotude»); их в дискографии музыканта наберется почти два десятка. А вот записать полноценный альбом музыки для ансамбля — задача уже более сложная.
«3» в заголовке — это три музыканта: Ибрагим, контрабасист Ноа Джексон и флейтист Клив Гайтон-младший. Альбом необычно структурирован и состоит из трех виниловых дисков. Первый — запись, которую трио осуществило вживую без публики на старый пленочный магнитофон фирмы Scully 15 июля прошлого года. Второй и третий — полная версия выступления музыкантов вечером того же дня в лондонском центре искусств Барбикан.
Общий хронометраж первого диска — всего 17 минут и 40 секунд. Музыканты исполняют отдельные сочинения Ибрагима, в основном втроем, но есть отдельный дуэт Джексона и Гайтона («Tsakwe») и сольный выход самого маэстро («Krotoa — Crystal Trio»). Музыкальный материал — фольклорного, песенного характера. Играют медленно, с чувством, толком, расстановкой, но блюдут лаконичность формы: лишь одна вещь с этой записи длится дольше четырех минут. Звук — далеко не идеальный, но фактурный, вместе с музыкой за раз вводящий в настроение благости и созерцания.
Но в сущности эта короткая запись служит лишь прологом к дальнейшему действию — барбиканскому концерту. Слушая вечернее выступление трио, сразу очень хорошо понимаешь, почему Ибрагим решил вынести в заглавие именно цифру три. Сетлист концерта структурирован таким образом, чтобы музыка давала нам полное представление не только о нынешнем уровне мастерства самого Ибрагима, но и о Джексоне и Гайтоне как о самобытных солистах, способных привнести в знакомое творчество южноафриканского аксакала свои собственные звуковые идентичности.
Начинается шоу с эллингтоновской «In a Sentimental Mood», где солирует Гайтон, изящно вписывая в мелодию другие неопределимые старые джазовые мотивы. Дальше — колтрейновская «Giant Steps», виртуозно сыгранная на контрабасе одним Ноа Джексоном. И сразу за ней — «Reprise 1», пятнадцатиминутный отрезок чистой сольной игры Ибрагима. Понятно, зачем были нужны стандарты в начале: в своей импровизации маэстро сначала словно стыкует друг с другом свинговую и бибоповую идиоматику, а потом прокладывает от американских основ мостик в свою собственную мультикультурную музыкальную вселенную. Гарлем, Кейптаун, огромные равнины африканской саванны, рынки Лагоса, Мекка — все они проносятся в воображении, следующем за тягучей, медленной историей, которую рассказывает фортепиано.
Ближе к концу Ибрагим еще раз выдаст большую импровизацию — и она будет следовать той же логике, но обращенной на сей раз вспять. Он начнет с фольклорных южноафриканских мелодий, а закончит тяжелыми монковскими аккордами. В финале концерта маэстро вообще выйдет к микрофону и споет. Но до этого еще будут дуэты Джексона и Гайтона, разбавленные редкими фортепианными звуками («Tuang Guru»); феноменально красивая версия фирменного хита Ибрагима «The Wedding», во время исполнения которой флейтист и контрабасист переключатся на кларнет и виолончель; блистательное исполнение вещи «Nisa», мелодия которой могла бы быть как основой бибопового стандарта, так и предметом исполнения школьного хора в восточном Дурбане.
В аранжировках, игре музыкантов, неторопливом темпе концерта, в зафиксированной микрофонами атмосфере лондонского зала, в чудных напевных мелодиях чувствуется запредельная нежность и несравнимая мудрость. Абдулла Ибрагим начал играть на фортепиано в шесть лет. В 28 он уехал из Кейптауна в Европу, где был представлен Эллингтону — и через четыре дня после знакомства уже записывал альбом, полностью профинансированный Дюком. В 34 вернулся обратно в ЮАР, где застал годы пиковых репрессий режима апартеида, бросил пить и курить, принял ислам и стал заниматься карате. И это всего лишь четверть его жизни. И, может быть, дальше, с 80-х, она не была отмечена настолько судьбоносными событиями, но лишь потому, что Ибрагим вошел в свой самый плодотворный в музыкальном плане период, продолжившийся несколько десятилетий. Он видел всё, от роскоши до запредельной нищеты. Он испытал всё, от триумфов до смерти прожившей с ним шестьдесят лет жены Сатимы. Он играл всё, от фри-джаза до оркестровой музыки. Он никуда не торопится. Ему не нужно ничего доказывать. Не надо кричать. Рядом с ним на сцене — те, кому он доверяет. Можно просто позволить своим пальцам петь, касаясь клавишей фортепиано. Архивы еще подождут.
Слушать на Яндекс.Музыка | Spotify | YouTube | Bandcamp
