Музыкантов можно с некоторой условностью разделить на два типа: одни концентрируются на определенной идиоме, глубоко и сосредоточенно исследуя ее, другим же интересно пробовать себя в различных жанрах, звучаниях, манерах. Саксофонист Алексей Круглов принадлежит к последним. Широкий кругозор и виртуозная техника позволяют ему не только исполнять произведения в духе Чарли Паркера, делать джазовые обработки Чайковского и руководить собственным биг-бэндом «Круглый Бенд», но и работать в экспериментальной свободной импровизации, наследующей авангардному джазу и академической музыке.
Для Алексея Круглова этот год оказался очень плодотворным: он уже издал около десяти разнохарактерных альбомов со своим участием — от посвящения Чарли Паркеру «Yarbird Suite» до изданного на Leo Records кул-джаза с элементами психоделического рока и свободной импровизации «Last Train from Narvskaya». На подходе еще диск, записанный вместе с Романом Столяром и Михаэлой Штейнхауэр, а также альбом памяти Равиля Азизова.
В мае этого года, в разгар так называемой самоизоляции, Алексей Круглов записал сольный альбом для саксофона «The Psychological Gesture». Кажется, что это своеобразный диалог с классическим альбомом Энтони Брэкстона для саксофона соло «For Alto» — ответ, резонанс сквозь десятилетия, отзвук, который концентрирует, дистиллирует всю напряженность и диссонантность музыкального жеста, которая встречается у Брэкстона. Есть даже прямые пересечения: интенсивные, молниеносные кипящие пассажи первых двух композиций «Психологического жеста» заставляют вспомнить пьесу-посвящение «To Composer John Cage» с пластинки Брэкстона. Впрочем, выбор инструмента сказывается на материале: если Брэкстон записал альбом для альт-саксофона, то Алексей Круглой использовал более пронзительный и высокий сопрано-саксофон, из-за чего музыкальная ткань кажется более тонкой, напряженной. Еще миг — и она, кажется, порвется на лоскуты, аннигилирует во вспышке.
Понятие психологического жеста, которое заставляет вспомнить то ли психологию потока Уильяма Джеймса, то ли австрийскую феноменологию, заимствовано Кругловым у режиссера и актера Михаила Чехова, племянника великого русского писателя. Алексей Круглов интересуется перформативными искусствами и их теорией — он не только музыкант, но также актер и режиссер. Согласно концепции Михаила Чехова, изложенной в книге «Техника актера», психологический жест — это воображаемое телесное воплощение, активный аспект некоторого общего психического действия. Иначе говоря, движение души. Эти психологические жесты отражены в нашем повседневном языке, взять хотя бы выражения «уйти от ответственности», «схватить идею», «порвать отношения». Психологический жест, по мысли Чехова, выражает некоторое общее состояние, которое воплощается телесно на уровне речи, мимики и языка тела конкретным индивидом.
Психологический жест в альбоме Круглова двойственен. Это некоторая осцилляция между плавностью, континуальностью, протяженностью потока и дискретностью импульса, между речью и восклицанием, смыслом и воздействием. Музыка альбома встроена в сложную структуру смыслов уже самим автором: «The Psychological Gesture» — это размышления о пандемии, и, шире, о современной культурной ситуации, об изоляции, о том, как становится возможным телесное, звуковое, активное воплощение понятий дискретности и континуальности. Этот альбом показывает, каким образом абстрактные движения музыкального материала, музыкальные жесты, которые осуществляются в воображаемом пространстве, вызывают эмоциональный или образный отклик. Всё это возможно оттого, что структура музыкального жеста подобна структурам психологического жеста. О чем-то подобном писал Эдуард Ганслик в своем знаменитом труде «О прекрасном в музыке»: движущиеся звуковые формы оттого вызывают эмоции, что их структура, внутреннее устройство подобно динамике нашей эмоциональной жизни, а не потому, что музыка выражает эмоции, являясь языком внешних смыслов.
Альбом «The Psychological Gesture» принадлежит к тем записям, которые нравятся тем больше, чем больше их слушаешь. Необходимо набрать некоторую критическую массу образов и ассоциаций, прежде чем музыка обретет смысл и заиграет красками. Поначалу шумовая интенсивность первых двух композиций — «Starting Point» и «Colors of Ambivalence» — может раздражать, утомлять, однако контраст с лирической «Discreteness», напоминающей лирически-ноктюрнальный фри-джаз Билла Диксона, успокаивает.
Если попытаться выразить суть этой музыки одним словом, то, пожалуй, лучшим будет «ищущая», «поисковая». В музыке «Психологического жеста» практически нет стабильных структур, нет базового тона, мелодических структур. Она вся — неутомимое движение и поиск, стремление в неизвестное. Саксофон будто пытается нащупать нечто; бредет, потерянный, но не расставшийся с надеждой, в темноте, где изредка сияют всполохи мистического, манящего света. Творческий импульс, рожденный из нашей повседневности и прошлого, направлен к горизонту, за пределы известного. И в этом смысле удачен выбор обложки: это фотография коры яблони, которую посадил еще дед Алексея Круглова. Творческий импульс всегда имеет стартовую точку в жизненном мире обыденности, но затем стремится к дискретности, оформленности результата. Когда такой результат достигнут, творческая эволюция повторяет поиск с самого начала уже на следующем витке бесконечной спирали.
Хорошо! Пожалуй только с «творческим импульсом» слегка переборщили…
Жду обзоров ecm, act и им подобных.
С уважением