История жизни и карьеры саксофониста Алана Брауфмана — это история возвращения.
В начале 70-х годов он был одним из компании молодых и дерзких выпускников и просто бывших студентов колледжа Бёркли, хотевших играть музыку по-настоящему новую и дерзкую. Брауфман, пианист Джин Эштон, саксофонист Дэвид Спенсер Уэйр и контрабасист Крис Амбергер сняли полузаброшенное четырехэтажное здание на Канал-стрит в южном Манхэттене — тогда, на волне бедности в Нью-Йорке, это можно было сделать за 140 долларов — и принялись за дело. На трех верхних этажах музыканты жили, а на первом — устраивали концерты, свои и других артистов. Вектор звуков, гремевших по адресу Канал-стрит, дом 501, был радикальным: авангардный джаз, который искал способы выйти за пределы джаза просто «свободного».
Именно там и был записан первый альбом Брауфмана — концертная запись «Valley of Search». Вышла она в 1975 году на лейбле India Navigation, который позже выпускал пластинки Фэроу Сэндерса, группы Air (с участием Генри Тредгилла, Мухала Ричарда Абрамса, Энтони Дэвиса) и прочих важных фигур американского джазового авангарда. «Valley of Search» вполне вписывается в этот континуум: страстная, мозгодробительная и плохо записанная музыка, полная шероховатостей и мощного ощущения волнительной светлой тревожности.
Но дальше сольная карьера Брауфмана не задалась. В отличие от Джина Эштона (взявшего фамилию Купер-Мур и под ней ставшего куда более известным) и Дэвида С. Уэйра, он не сделал себе имя, не стал одной из путеводных звезд нового нью-йоркского авангарда, не воспитал новое поколение музыкантов. Он немного растворился. Брауфман успел поиграть в группе Карлы Блей, затем — скататься в несколько турне как сайдмен на подхвате звезд нью-вэйва The Psychedelic Furs. Он выпустил два альбома под именем Алан Майкл — «Lost In Asia» (1988) и «As Daylight Fades» (1995), — и оба остались настолько незамеченными публикой, что их даже сейчас трудно достать. В конечном счете Брауфман в 90-х перебрался в Солт-Лейк-Сити, где стал играть в местных бэндах и давать частные уроки музыки.
Но всё изменилось под конец прошлого десятилетия. Набил Эйерс, племянник Брауфмана (и, что поразительно, сын Роя Эйерса), за последние тридцать лет сделал неплохую карьеру на руководящих должностях в музыкальной индустрии: запустил собственный лейбл, ориентированный на европейский инди-поп, побыл гендиректором американского звена 4AD, открыл в Сиэттле знаменитый в кругах поклонников винила мазагин Sonic Boom Records. Именно Набил Эйерс, в детстве регулярно проводивший школьные каникулы у Брауфмана на Канал-стрит, убедил своего дядю вернуться на большую сцену, для начала перевыпустив «Valley of Search» на новом одноименном лейбле.
Летом 2020 года вышел первый за двадцать пять лет сольный альбом Алана Брауфмана «The Fire Still Burns». Пианистом на нем выступил всё тот же Купер-Мур, ритм-секцией — контрабасист Кен Филиано и барабанщик Эндрю Друри, а еще одним саксофонистом — Джеймс Брэндон Льюис. За четыре года, прошедших с выхода «The Fire Still Burns», Льюис успел стать настоящей джазовой звездой — но, несмотря на повышенную ангажированность, его инструмент звучит и на «Infinite Love Infinite Tears», новом альбоме Брауфмана. Филиано тоже по-прежнему в деле. Вместо Друри на пластинке играют аж два специалиста, барабанщик Чед Тейлор и перкуссионист Майкл Уимберли, а фортепиано Купер-Мура заменено вибрафоном Патриши Бреннан, которая многократно появлялась на страницах «Джазиста».
И это — прекрасный состав для современной музыки Брауфмана, давно отошедшей от фри-джаза в сторону романтичного ретро-постбопа, ориентированного на большие жесты в полных экспрессии соло, на грув и мелодичность. Собственно, диск и стартует с вещи, называющейся «Chasing a Melody». Музыканты и правда бегут вслед за ускользающей мелодией, повторяя обрывающийся и одновременно плавный рифф, а потом уходят в длинные сольные партии. Такая форма и такое настроение — оптимистичное, светлое, радостное — сохраняются практически в каждой композиции на альбоме.
Льюис добавляет музыке духовного и госпельного измерения. Каждое свое соло он играет, будто читая проповедь в церкви и при этом срываясь на крик (самый показательный момент — «Edge of Time»). Бреннан типично размеренна и кружит переливами своего вибрафона вокруг тематического материала, не уводя музыку в сторону (послушайте ее соло на «Brooklyn»). Сам же Брауфман ведет себя чуток свободней: в его игре, может быть, до сих пор слышно долгое отсутствие профессиональной практики в высших лигах джаза, есть неряшливость и ощутимые проблемы с дыханием, — но при этом играет он от сердца, чем искупает любые недостатки. Ключевой момент диска: когда Брауфман берет в руки флейту в конце заглавного трека, ансамбль чуть-чуть замедляется — и рождается по-настоящему искренняя красота.
Этнические мотивы — афро-карибские, восточные — вшиты в фактуру музыки и добавляют ей роскошной легкости. Ни три основных солиста, ни ритм-секция (которым тоже достаются небольшие моменты сольных выходов) не перетягивают одеяло на себя. Музыканты тут заняты тем, что раскрывают всю глубокую простоту мелодий Брауфмана. Он сам сказал в недавнем интервью, что сочинил эти мелодии, гуляя по Бруклину, — и «Infinite Love Infinite Tears» правда звучит, как прогулка, во время которой наслаждаешься окружающим городским бытом и природой. Несмотря на свое возвращение, Брауфман не стремится выговориться о прошлом и повернуть время вспять. Он больше не хочет играть новую и дерзкую музыку. Он не делает программных заявлений. Он просто хочет гулять. И в этой прогулке — большая мудрость: ты — там, где ты должен быть.
