Венгерский композитор Бела Барток у поклонников джаза на особом счету: он одним из первых начал щедро вводить в академическую музыку фольклорные мелодии и гармонии, заставляя свои пьесы звучать по-блюзовому щемяще. Гениального нью-йоркского авангардиста Сесила Тейлора иногда называют «Бартоком наоборот» — за то, что он перевернул эту формулу влияний в обратную сторону и начал применять к джазу инструментарий академической музыки (став при этом, по меткому выражению пианиста Романа Столяра, самым неджазовым джазменом в истории джаза).
Трубач Амир эль-Саффар, в нулевых игравший в ансамбле Сесила Тейлора, подхватывает там, где остановился учитель. Он проводит в жизнь еще одну увлекательную метаморфозу — собирает на одной жилплощади джаз, академическую музыку, свободную импровизацию и традицию иракского макама и заставляет их не просто молчаливо притираться, а активно жить по правилам друг друга и вместе создавать что-то совершенно новое. В тесноте, да не в обиде; с легкой руки эль-Саффара на свет рождается невероятный музыкальный язык и мощный материал — уровня лучших экспериментов Дона Черри, Орнетта Коулмана, Каиля эль-Забара и всё того же Тейлора. Бегите слушать: «The Other Shore» — одна из сильнейших джазовых записей этого года.
Как всегда в таких случаях, за страстным желанием соединить на первый взгляд несоединимое скрывается целая закулисная история. Эль-Саффар родился и вырос в Чикаго, мать-христианка — профессор испанской литературы, отец-шиит — профессор физики. В семье слушали Луиса Армстронга и Гайдна и старались лишний раз не заговаривать об иракской культуре. Амир старательно проходил чек-пойнты типичного академического музыканта: годы обучения, практика в Национальном симфоническом оркестре, победа в конкурсе трубачей-академистов. Потом — резкий джазовый разворот: переезд в Нью-Йорк и работа с Сесилом Тейлором. А затем еще один. Амиру было 23 года, когда он сходил на воркшоп по арабской музыке, впервые услышал макам (жанр традиционной музыки, а также система ладов в музыке Востока) и решил ехать в Багдад — учиться. Приз за победу в конкурсе, 10 000 долларов, ушел на оплату путешествия. В Ираке, впрочем, учителей не оказалось. Все они давно разъехались по Европе, где эль-Саффар и прожил следующие пять лет, изучая арабский и постигая искусство макама. Одним из его наставников стал Хамид аль-Саади — единственный на планете мастер, в совершенстве освоивший систему всех 56 багдадских макамов.
По пути эль-Саффар знакомился и играл с массой музыкантов, которые в дальнейшем присоединялись к его ансамблю Rivers of Sound. К моменту записи альбома «The Other Shore» в его состав входило семнадцать человек. Каждый из них управляется с тремя-четырьмя разными инструментами, от глокеншпиля до уда. Получилась то ли секта, то ли семья: тут и сестра музыканта Дина эль-Саффар на скрипке, и ее муж Тим Мур на перкуссии, и саксофонист и кларнетист Джей Ди Парран, коллега по ансамблю Тейлора. Сам эль-Саффар играет на трубе и сантуре (восточных гуслях) и поет молитвы во славу Аллаха. И пение, и игра на инструментах — чаще результат импровизации, чем композиторского замысла. Поначалу кажется, что на «The Other Shore» огромная куча людей играет почти без правил. Мелодии рождаются в разных уголках оркестра одновременно и исполняются немного под углом друг другу. Одна из них может быть сыграна в европейской ладовой системе, а другая — на восточный лад, с хроматизмами и четвертитонами. В любых других руках происходящее превратилось бы в балаганную какофонию. Но не здесь.
Секрет того, что эта музыка не расползается на праздношатания, — в необъяснимом, часто интуитивном балансе продуманности и свободы. «Reaching Upward» стартует с симфонического унисона, на третьей минуте прирастает перкуссией и тревожными арпеджио фортепиано, а к шестой уже включает и голос, и струнное кружево сантура, и ту самую полифоническую игру на несколько каналов и жанров сразу. В «Ashaa» обычное трио — пианино, ударные, контрабас — проводит стандартный постбоповый квадрат с синкопированными на афро-кубинский лад углами. Пробелы между нотами и звуками закрашивают арабские струнные; хроматизмы и микроинтервалы добавляют звуку плотности и насыщают его. Постепенно орнамент, которым они украшают основную тему, сам становится основой для разветвляющихся новых тем и импровизаций. На «March» засвингованная восточная сказка в духе Салаха Рагаба превращается в масштабное модальное полотно. Технически это недалеко от того что делает, скажем, Джеймс Брэндон Льюис — но с поправкой на обилие инструментов, а также специфику их строя и звучания разница становится колоссальной.
И последний аргумент. При всей густоте красок и смелости подхода «The Other Shore» — просто очень увлекательная и приятная для слуха запись. Не пропустите; встретимся на том берегу.
Слушать на Apple Music | Deezer | Яндекс.Музыка