Может ли к переживанию утраты примешиваться радость? Кажется, это несовместимые вещи. Но если осознание потери вдохновляет двигаться дальше, вынуждает посмотреть, что еще обещает тебе мир, то тональность чувства становится уже не столь однозначной.
Альбом «Dance of the Mystic Bliss» нью-йоркского саксофониста, флейтиста и композитора канадского происхождения Майкла Блейка как раз содержит в себе подобное противоречие. Посвященный покойной матери музыканта, профессиональной танцовщице и певице Мерл Блейк, он смешивает в себе ностальгию и оптимизм. После ее смерти в 2018 году Блейк на какое-то время утратил желание публиковать и записывать новый материал, хоть и собрал состав нового для себя проекта Chroma Nova с гитарой (Гильерме Монтейро), секцией струнных (Скай Стил, Крис Хоффман, Майкл Бейтс) и бразильской перкуссией (Мауро Рефоско, Роджерио Боккато). Но в пандемию музыкант вернулся к работе — в начале 2020 года он сочинил весь материал, а потом вместе с группой записал его в студии. Альбом был создан на грант Совета Канады по искусству. Его название вдохновлено фильмом Мартина Скорсезе «Эпоха невинности» по одноименному роману американской писательницы Эдит Уортон. Сюжет этой драмы тоже посвящен утрате, пусть и добровольной, — отказу под гнетом социальных обстоятельств от того, чего желает сердце, а также тому, как такой отказ в конечном счете выстраивает саму жизнь.
Альбом Блейка как раз полон жизни, что проявляется на разных уровнях. Прежде всего, его интересно слушать: этот опыт воспринимается как путешествие, в котором ты поглощен процессом от начала до самого конца. Практически все треки тут подчиняются схожим принципам аранжировки — они базируются на наборе повторяющихся и развивающихся паттернов, над которыми парят экспрессивные соло. Благодаря этому альбом выглядит цельным произведением, и кажется, будто музыка льется непрерывно, без пауз и перерывов. Если обратиться за аналогией к традиционным композиторским формам, то «Dance of the Mystic Bliss» напоминает по своей структуре классическую барочную сюиту, представлявшую собой последовательность инструментальных танцевальных номеров. Музыка у Блейка динамична (за исключением закрывающей альбом баллады «Cleopatra»), поэтому пьесы ощущаются как танцы, в них заключен мощный хореографический потенциал.
Вслушиваться в альбом тоже интересно. Обилие деталей позволяет возвращаться к нему подолгу, находить не замеченные сперва мотивы и созвучия. Альбом аккумулирует в себе множество культурных традиций, помимо джазового постбопа. Бразильская перкуссия (Блейк пригласил аж двоих исполнителей для большей энергичности и ритмической раскованности) сообщает музыке беглость и ясность. Фрагментарный минимализм, который можно заметить в повторяющихся мотивах, придает ей своеобразную упругость и структуру. Особенно много этой репетитивности в партиях Гильерме Монтейро. Изначально Блейк планировал использовать акустическую гитару на записи, но Монтейро настоял на обработанной эффектами электрической гитаре, что, безусловно, делает звучание более современным и плотным. Виолончель (Хоффман) и скрипка (Стил) обогащают гармонию композиций так, что иногда музыка напоминает восточную — они похожим образом используют резкие, краткие пассажи струнных с явной атакой и яркими акцентами для подчеркивания мелодики. Ну а бэндлидер на этом фоне выдает стремительные соло на саксофоне и флейте.
Аранжировки на «Dance of the Mystic Bliss» устроены многослойно — из базового паттерна, гитара ли его задает или перкуссия, разрастаются, как из зерна, мелодии солирующих и сопровождающих инструментов. На кружение электрогитары в пьесе «Le coeur du jardin» постепенно наслаиваются перкуссия и саксофон. В пьесе «Little Demons» с сильным чувством латиноамериканской музыки и одновременно блюза (огненное сочетание!) таким «зерном» выступает перкуссионный ритм. Созерцательная «Prune Pluck Pangloss» открывается флейтовой медитацией, но затем вступают повторяющиеся ритмы — пиццикато струнных и перкуссии. В открывающей жизнерадостной композиции «Merle the Pearl» используется гитарный мотив, вокруг которого сплетают звуковые тенеты саксофон и скрипка пиццикато; в момент кульминации композиция начинает звучать чуть ли не как индийская рага с ее изощренным ритмическим основанием. Особняком стоит лишь финальный трек «Cleopatra» — лирическое, неторопливое послесловие с электронными элементами эмбиент-нойза, отличная музыка для прощания.
Каким образом Блейку удалось вместить в один альбом столько разнохарактерных стилевых влияний, остается загадкой. Скажем, пьеса «Love Finally Arives» начинается с гипнотической полифонии как в типично барочной композиции, а затем превращается чуть ли не в смус-джаз, пусть и изрядно нагруженный параллельным мелодическими линиями; дуэт струнных и саксофона парит над гитарным и перкуссионным ритмом. «The Meadows» с его аккордовыми хоралоподобными гармониями в струнных и солирующей флейтой во вступлении звучит подобно симфоджазу; звучание столь мощное, что кажется, будто играет целый оркестр. Структурно это, пожалуй, один из самых разнообразных треков — в середине он утихает до лаконичного ECM-звука, будто бы гитару взял в руки Джон Аберкромби. А пьеса «Weeds» с трагическим звучанием похожа на нуарную прелюдию в стиле дарк-джаз.
Майкл Блейк считает свое звучание скорее глобальным, хотя в нем отчетливо обнаруживаются фолковые интонации — от латиноамериканской музыки, которую он очень любит, до балканского джаза. Именно поэтому ему нравится сотрудничать с музыкантами из других стран и культур, с мастерами определенных локальных традиций. Они вносят более глубокую нюансировку в его скорее стратегическое музыкальное видение. Хотя Блейк — прежде всего джазовый музыкант, он предпочитает рассматривать свою музыку как явление вне конкретных жанровых и культурных координат. Да, «Dance of the Mystic Bliss» — произведение эклектичное, но это разнообразие не разрывает целостность музыки. Например, мощные латиноамериканские влияния не превращают ее в чистый латин-джаз. Эта музыка сохраняет свою «прохладу», что делает ее привлекательной даже для тех, кто не переносит латинские ритмы ни в каком виде. Обычно латина воспринимается как музыка действия, тут же она скорее озвучивает созерцание.
Созерцание в музыке Блейка не ограничивает, а, наоборот, освобождает. В этой меланхолии есть сила переработать печальные обстоятельства в новую жизнь, радости и надежды. Блейк считает, что утрата может стать источником новых стремлений. Мы ищем новые смыслы и ценности, которые заполнят пустоту утраченного и в некотором, почти мистическом, смысле позволят нам сохранить хотя бы след контакта с ним.
